Неточные совпадения
Татьяна (русская душою,
Сама не зная почему)
С ее холодною красою
Любила русскую зиму,
На солнце иней в день морозный,
И сани, и зарею поздной
Сиянье розовых снегов,
И мглу крещенских вечеров.
По старине торжествовали
В их доме эти вечера:
Служанки со всего двора
Про барышень своих гадали
И им сулили каждый год
Мужьев военных и
поход.
В чести был он от всех козаков; два раза уже был избираем кошевым и на войнах тоже был сильно добрый козак, но уже давно состарился и не бывал ни в каких
походах; не
любил тоже и советов давать никому, а
любил старый вояка лежать на боку у козацких кругов, слушая рассказы про всякие бывалые случаи и козацкие
походы.
Наутро опять жизнь, опять волнения, мечты! Он
любит вообразить себя иногда каким-нибудь непобедимым полководцем, перед которым не только Наполеон, но и Еруслан Лазаревич ничего не значит; выдумает войну и причину ее: у него хлынут, например, народы из Африки в Европу, или устроит он новые крестовые
походы и воюет, решает участь народов, разоряет города, щадит, казнит, оказывает подвиги добра и великодушия.
Во имя мистической покорности воздвигали люди средневековья готические храмы, устремленные ввысь, шли в крестовый
поход освобождать Гроб Господень, пели песни и писали философские трактаты, создавали чудесный, полный красоты культ,
любили прекрасную даму.
Отца мы
любили — в герое,
Окончив
походы, в усадьбе своей
Он медленно гас на покое.
Белоярцев перестал говорить о талантах Ступиной и даже не
любил, когда она напоминала о совершенных ею по его совету
походах.
Но мысленно я уже давал обещание себе: во-первых, не говорить с Евсеичем о «
походе младшего Кира», о котором
любил ему рассказывать, и во-вторых, преодолеть мой страх и выучиться ездить верхом.
— О, всех! всех, мои Иоганус! — отвечала опять Софья Карловна, и василеостровский немец Иоган-Христиан Норк так спокойно глядел в раскрывавшиеся перед ним темные врата сени смертной, что если бы вы видели его тихо меркнувшие очи и его посиневшую руку, крепко сжимавшую руку Софьи Карловны, то очень может быть, что вы и сами пожелали бы пред вашим
походом в вечность услыхать не вопль, не вой, не стоны, не многословные уверения за тех, кого вы
любили, а только одно это слово; одно ваше имя, произнесенное так, как произнесла имя своего мужа Софья Карловна Норк в ответ на его просьбу о детях.
«Он
любил иногда вообразить себя каким-нибудь непобедимым полководцем, пред которым не только Наполеон, но и Еруслан Лазаревич ничего не значит; выдумает войну и причину ее: у него хлынут, напр., народы из Африки в Европу, или устроит он новые крестовые
походы и воюет, решает участь народов, разоряет города, щадит, казнит, оказывает подвиги добра и великодушия».
И науки кончивши, не образумились."Пустите нас отличаться на поле чести или умереть за отечество". Тьфу вы, головорезы! По нескольку часов бился с каждым и объяснял им мораль, что человек должен
любить жизнь и сберегать ее, и се и то им говорил. В подробности рассказывал им, что я претерпел в военной службе по
походам из роты к полковнику… ничто не помогло! Пошли. Правда, нахватали чинов, все их уважают… но это суета сует.
Но когда пан полковник, даже побожася, уверил батеньку, что они в
поход никогда не пойдут, то батенька и согласился остаться в военной службе; но сотничества, за другими охотниками, умевшими особым манером снискивать милости полковника, батенька никогда не получили и, стыда ради, всегда говорили, что они выше чина ни за что не желают, как подпрапорный, и
любили слышать, когда их этим рангом величали, да еще и вельможным, хотя, правду сказать, подпрапорный, и в сотне"не много мог", а для посторонних и того менее.
В стране, где долго, долго брани
Ужасный гул не умолкал,
Где повелительные грани
Стамбулу русский указал,
Где старый наш орел двуглавый
Еще шумит минувшей славой,
Встречал я посреди степей
Над рубежами древних станов
Телеги мирные цыганов,
Смиренной вольности детей.
За их ленивыми толпами
В пустынях часто я бродил,
Простую пищу их делил
И засыпал пред их огнями.
В
походах медленных
любилИх песен радостные гулы —
И долго милой Мариулы
Я имя нежное твердил.
— Я говорю. Кто вам сказал, что я
люблю войну? Только… как бы это вам рассказать? Война — зло; и вы, и я, и очень многие такого мнения; но ведь она неизбежна;
любите вы ее или не
любите, все равно, она будет, и если не пойдете драться вы, возьмут другого, и все-таки человек будет изуродован или измучен
походом. Я боюсь, что вы не понимаете меня: я плохо выражаюсь. Вот что: по-моему, война есть общее горе, общее страдание, и уклоняться от нее, может быть, и позволительно, но мне это не нравится.
Дуня
любила эти
походы на кладбище.
Мне было неприятно, что он хотел, чтобы я непременно разделял его положение, и совершенно искренно уверял его, что я очень
любил и карты, и вино, и разговоры о
походах и что лучше тех товарищей, которые у меня были, я не желал иметь. Но он не хотел верить мне.
— Ишь ты какая… А вот Ермак меня
любит, а в
поход идет. Я было тоже плакать задумала, да не велел он, я и перестала…
— Повторяю, мало ты
любишь меня… В
поход я пойду, обручившись с тобой, а ведь тебе ведомо, что мне надо заслужить царское прощение. Не хочу я вести тебя, мою лапушку, к алтарю непрощенным разбойником, да и не поведу. Умру лучше, так и знай.
Люблю я тебя больше жизни и не хочу на тебя пятно позора класть. Поняла меня, девушка?
Признаюсь, старик,
люблю слушать рассказы изувеченного солдата о трудных
походах, любимых полководцах, жарких сражениях.
Александр Васильевич во все время
похода не слезал со своей казацкой лошади. Суворов
любил своего донца. Когда после взятия Измаила ему подвели редкую лошадь, которой не было цены, и просили принять ее в память знаменитого дела, он отказался, сказав...
Храбрые у лафета и в амбразуре, они не
любили возиться с духами и потому, наслышавшись об ужасной долине, неохотно собрались в
поход.
— Зря им литься нечего. Слышал я от Семена Аникича, что ты, девушка, слезы льешь о том, что я в
поход иду. Так это несуразно. Мало, значит, ты
любишь меня.
Это не был уже тот Александр Васильевич, который между рядами воинов, в сражении, вел их на бой с высоким самоотвержением и быстротою сокола или так запросто, во время
похода, веселыми своими рассказами заставлял всех
любить его душевно — нет!
На днях готовится он к постригу (на который согласился великий князь, несмотря что ему не было еще узаконенных шестнадцати лет); может быть, до
похода не удастся ему увидеть свою крестную мать, которую он всегда так
любил.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в
поход, Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде
любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия — в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед
походом за что-то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не
любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.